| Тео | Дата: Воскресенье, 21.11.2021, 17:28 | Сообщение # 2 |
 Полковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 224
Статус: Offline
| Глава 1
"Я ехала домой, душа была полна
Неясным для самой каким-то новым сча..."
Татка Воробьева перехватила насмешливый взгляд незнакомой тетки и смущенно закашлялась. Ёлки, неужели она пропела это вслух?
Она поправила наушники-капельки и, покрепче ухватившись за поручень, отвернулась к окошку. Маршрутка как раз въезжала на мост – еще две остановки, и мучения в толкотне душного транспорта закончатся...
"... что все с таким участьем,
с такою ласкою глядели на меня..."
"Ага, щаз" – Татка тихонько вздохнула. Может быть, конечно, в каком-нибудь девятнадцатом веке люди вокруг в самом деле были добрыми, и сочинившую романс Марусю Пуаре никогда не пихали в маршрутке... И вообще, не актуальны сейчас все эти романсы, и слушает их Татка только ради интеллигентнейшей Инны Матвеевны. Ну и, совсем немного, чтобы слова не учить. И вот на кой им еще и на пятом курсе вокалом заниматься? Татка, может, хочет...
Грубый тычок в бок вывел её из задумчивости, и сквозь мяуканье Пелагеи пробился чей-то грозный рык. Воробьева поспешно вырвала наушник и возмущенно уставилась на злющую морду мелкого мужичонки.
– Выходить будешь, грю?!
– Нет! – рявкнула Воробьева, и мужик, бормоча под нос гадости, дуром прорвался мимо, больно впечатав её в спинку сиденья.
– Осторожнее! – пропищала с сиденья худенькая девица. – Вы мне своей сумкой чуть...
– Извините, – буркнула Татка, поспешно прижимая к животу рюкзачок и возвращая на место наушники. Уж лучше романсы...
Нет, сама Татка, конечно, считала себя девушкой современной, прагматичной и даже стервозной, но в транспортных перепалках отчего-то всегда терялась. И все остроумные ответы, от которых посрамленные собеседники штабелями укладывались ниже плинтуса, приходили только после того, как она вываливалась на улицу.
Не иначе такая вот неспособность постоять за себя и была одной из причин, по которой она вечера "мирные" проводила в любимом классе, в компании старенького рояля, а "воинственные" – дома, у компьютера.
Когда измученная дневной суматохой, лекциями, музыкой, готовкой и еще какой-нибудь домашней лабудой, Татка кликала по заветной иконке любимой игрушки, привычный мир отлетал. И бились в уши воинственные крики, рычали драконы, гремели магические заклятия, а менестрели в тавернах пели грустные песни. И порой казалось, что песок взаправду хрустит на зубах, на плече жжется татуировка Избранной, а губы командующего армией отчего-то пахнут земляникой.
Маршрутку качнуло на повороте. Татка вздохнула и, стиснув зубы, принялась протискиваться ближе к двери. Будь прокляты час пик и хормейстер Максим Степанович, назначивший внеплановую репетицию. Вот и на кой ляд ей столько пения?! Татка, может, хочет...
Дверь маршрутки с лязгом отворилась, и Воробьева, в компании ломанувшихся на волю пассажиров, наконец, выбралась на свежий воздух. Чуть не потеряла равновесие, получив очередной толчок в спину, но на ногах удержалась. Вот только рюкзачок некстати вырвался из рук. Из открытого кармашка вывалились пара конфет, ручка и связка ключей. Девушка ругнулась и, присев, принялась подбирать свое добро с асфальта.
– Танюша! – раздался над ухом приятный альт, и чья-то заботливая рука подняла за лямку валявшийся в пыли рюкзак: – Ах, как неловко получилось! Я поспешила поздороваться, но меня тоже толкнули, и...
– Здрасьте, Майя Александровна, – Воробьева выпрямилась и раздраженно закрыла кармашек рюкзака на молнию. Стало досадно, что соседка внезапно стала свидетельницей ее, Таткиной, неловкости. Впрочем, Майя в целом вроде ничего. С тех пор, как Татка сняла квартиру в этом районе, претензий ни разу не предъявляла и даже как-то угощала яблоками с собственной дачи.
– Не ушиблась? – Соседка заботливо стряхнула с Таткиного плеча пылинку и сунула в руки рюкзачок: – Ты домой?
– Ага. – Татка прикинула, что Пелагея все еще продолжает надрываться у нее в телефоне, но не надевать же наушники при соседке. – Только я в магазин, мне хлеба купить нужно.
– Прекрасно! – Майя просияла. – И мне туда же.
Воробьева поскучнела, с обреченным видом вытащила из кармашка телефон и отключила плеер. Соседка будто ничего и не заметила. Радостно улыбаясь, поправила тощей лапкой пучок на затылке и, взяв Татку под локоть, потащила к гастроному.
Визит в магазин, как и подозревала Татка, затянулся. Быстренько прихватив с полки буханку черного, она еще с четверть часа таскалась по торговому залу, сквозь зубы советуя надоедливой тетке сорта зеленого чая и кефира. Наконец, когда точка внутреннего кипения почти сравнялась с нулевой отметкой Таткиной вежливости, Майя, наконец, определилась и потянула девушку к выходу. Змея очереди к единственной работающей кассе двигалась еле-еле, другие кассирши облегчать страдания покупателей не спешили, и Татка, окончательно забив на хорошие манеры, снова включила плеер. Вежливость – это, конечно, замечательно, но не Майя же завтра станет петь за Татку на вокале. А слова слащавого романса отчего-то никак не желали укладываться в голове. И зачем ей это пение? Она, может, всю жизнь мечтала быть пианисткой. Огромный зал, черный концертный рояль, в глубине сцены сидит оркестр – свет люстр то и дело отражается в лакированном дереве и начищенной меди. Дирижер – в черном фраке, бабочке и с напомаженными блондинистыми кудряшками в прическе – изящно, точно шпагой, машет палочкой. А за роялем она, Татьяна Воробьева, трижды лауреат международных конкурсов, играет Моцарта. Первая часть концерта ре-минор, Бетховенская каденция. Звуки бисером сыплются из-под пальцев, а потом зрительный зал тонет в овациях.
– Девушка, блин!
Да, с таким голоском и Пелагею перекричать – раз плюнуть. Татка, коротко извинившись, сунула в руки кассирше мятую купюру и угрюмо поплелась к дверям.
– Ах, Танюша, – шустрая соседка, умудрившаяся подозрительно быстро покидать покупки в пакет, нагнала ее на крыльце, – это так трогательно. Вы предпочитаете классику, ведь правда? Я слышала, что за звуки лились из вашего плеера. Обожаю романсы!
"Угу. Особенно классику рока. "Скорпов", например" – хотела брякнуть Воробьева, но хорошее воспитание снова взяло верх. Девушка кисло улыбнулась, и они с Майей пошли в сторону родной пятиэтажки с уютной кондитерской на первом этаже.
– Может, зайдем? – соседка расплылась в очередной сладкой улыбке и подмигнула. – Уж очень люблю пирожные, а там йогуртовые завозят – просто пальчики оближешь!
– Нет, спасибо. – Татка нервно ускорила шаг, заворачивая за угол дома. – Мне еще Тузика кормить.
– Ах, понимаю! – закудахтала соседка, ни на шаг не желая отставать от Воробьевой. – Бедный котик, он наверняка так скучает. Вы же все время в институте, а животное требует ухода и ласки.
Татка чуть не взвыла и в подъезд уже практически вбежала. Перепрыгивая ступеньки, взлетела на третий этаж и дрожащими руками принялась вставлять в замок ключ. Соседка пыхтела где-то ниже пролетом, и Татка в последний момент перед ее появлением успела-таки впорхнуть в квартиру. Прислонилась спиной к захлопнувшейся двери. Плюхнула куртку и рюкзак на скамеечку для обуви, потрясла кистями, остужая горящую физиономию.
– Вот так и становятся социофобами, – возмущенно выдохнула она и, удивленная, что ее никто не встречает, принялась скидывать кроссовки.
– Тузя? Кис-кис! Мамочка дома!
Кот не спешил отзываться, и она нахмурилась. Нелюдимость на Тузяру нападала только в случаях, если тот совершал какую-нибудь особо масштабную гадость. В последний раз это был опрокинутый горшок с сортовой фиалкой, над которой Татка тряслась пуще, чем Кощей над златом. Она окончательно разозлилась – кроссовка пролетела через коридор и бумкнула о дверь ванной. Татка вообще-то собиралась по-быстрому напластать себе бутерброды, налить чайку и в очередной раз ринуться спасать мир. Вернее, задницы идиотов-тамплиеров, умудрившихся заключить союз ни с кем иным, как с Мировым Злом. Но мерзкое животное, похоже, перечеркнуло все ее планы.
Гадая, что же на этот раз натворил кот, разъяренная Татка шагнула в единственную комнату и замерла на пороге. Сначала она не поняла, что за груда непонятных железок валяется на коврике у дивана. А потом почувствовала легкий металлический запах крови, перемешанный с гарью, и чуть не заорала, поняв, что железяки подозрительно напоминают рыцарские доспехи. Да уж, незнакомый труп на коврике не шел ни в какое сравнение с погубленной фиалкой. Стоп. Труп?!
Татка завизжала и бросилась вон из квартиры. Майя Александровна как раз отпирала свою дверь, когда Воробьева вылетела в подъезд и, прислонившись к стеночке, аккуратно по ней сползла.
– Танюша, вам плохо? – всполошилась соседка.
– Та... та-ам... – подняла дрожащий палец Татка и икнула, – те... тело.
– Тело? – красиво очерченные брови Майи удивленно изогнулись, а Татка подумала, что тетка не иначе, как татуаж делала. А потом подумала, что, наверное, сходит с ума, если в такой момент думает о Майиных бровях, и вообще, скорее всего, перезанималась, если ей теперь трупы в доспехах мерещатся.
– Таня! – Майя решительно щелкнула пальцами перед воробьевским носом. – Я спрашиваю, какое еще тело?
– Не знаю, – Татке неожиданно стало холодно и она, клацнув зубами, обхватила себя за плечи. – Большое. Мертвое. Наверное, теперь надо полицию вызывать?
Voice and letters
|
| |
| |
| Тео | Дата: Воскресенье, 21.11.2021, 17:37 | Сообщение # 3 |
|
Полковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 224
Статус: Offline
| – Давай-ка сначала сходим и посмотрим, – ласково сказала соседка, а Воробьева снова рассердилась. Чего она с ней, как с дурочкой-то? Может, конечно, Татка с ума и сошла, но все равно ж обидно!
– А, давайте!
Она вскочила на ноги, покачнулась от мимолетного головокружения и, держась за стенку, шагнула к квартире. Осторожно толкнула дверь.
В подъезд тут же вылетел шипящий антрацитовый клубок, развернулся в крупного котяру и, дыбя шерсть, шурснул вниз по лестнице. Соседки, синхронно завопив, бросились друг другу в объятия.
– Бедный котик, – слабым голосом сказала Майя, – его что-то очень напугало.
– А я говорила! – Татка даже воспряла духом от собственной правоты. – Говорю ж, в полицию звонить нужно. У вас телефон далеко?
Майя поспешно принялась рыться в пакетах, достала старенький мобильник – из тех, что "только позвонить" – и уже начала набирать номер, как из-за приоткрытой двери вдруг послышался приглушенный кашель.
– Труп, говоришь? – Майя оторвалась от кнопок и возмущенно уставилась на девушку.
– Э... – озадачилась та, – ну, мы так орали...
– Что подняли мертвеца?
Майя бросила телефон обратно в пакет и, сунув поклажу в руки Воробьевой, решительно вошла в квартиру. Татка понуро побрела следом, не понимая, чем незнакомый труп отличается от живого незнакомца, и почему звонок в полицию откладывается.
– А вдруг это грабитель, и у него пистолет? – мрачно спросила она в спину соседке.
– Скорее уж ролевик, – задумчиво отозвалась та, останавливаясь на пороге комнаты. – Меч я точно вижу. Или ролевичка. Хотя, нет, комплекция не та. Таня, деточка, а как называется это их мероприятие, которое в соседнем городе проходит?
– Зиланткон, – отозвалась Воробьева, мимоходом удивившись продвинутости соседки, и из-за угловатого плеча Майи заглянула в комнату. Тело переместилось – сидело на полу, прислонившись к узкому диванчику, и пыталось стянуть покривившийся шлем с забралом. – Только оно в ноябре... кажется...
– Может, он от своих отбился? – не слишком уверенно предположила соседка.
– Но почему сейчас и в моей квартире?!
– А с чего ты вообще взяла, что он мертвый?
– Так ведь, – Татка переступила подмерзшими в носках ногами, а потом вспомнила про напугавший ее запах и пискнула: – Ой, смотрите, а там кровь...
Измазанный копотью нагрудник был заляпан еще и чем-то красным.
– Или краска.
Невозмутимости Майи Александровны можно было позавидовать, и Воробьева в первый раз задалась вопросом, кто же по профессии ее соседка.
А потом что-то клацнуло, Татка перевела взгляд на незваного гостя и почувствовала, как непроизвольно отвисает челюсть. "Ролевик" как раз снял шлем и обалдело моргал, пытаясь сфокусировать взгляд на них с Майей. Загорелое скуластое, заросшее густой черной бородой, лицо Воробьева узнала бы из тысячи – даже изрядно заплывший глаз на нем не помешал. Да и как не узнать своего постоянного спутника, чью физиономию созерцаешь на мониторе по нескольку раз в неделю?
Глухо бумкнули о пол прихожей пакеты с продуктами. Девушка шумно сглотнула, истерично хихикнула и пропищала:
– Бл... Блэйден?
– Танюша, не ругайся, – мягко укорила Майя и, не спеша приближаться к гостю, осторожно осведомилась: – Мужчина, а как вы себя чувствуете?
– Откуда вы знаете мое имя? – совсем как в игре осведомился тот и провел ладонью по рассеченной брови, утирая кровь. – Кто вас послал?
– Мля, – тихо сказала Татка. – По-моему, я окончательно тронулась. Говорил же Генка, что зависание за компьютером до добра не доводит, а я не верила.
Она зажмурилась, отвернулась, нащупала ногами тапочки и, шаркая, словно древняя старуха, побрела на кухню. Вот сейчас она поставит чайничек, потом хлопнет кофейку, и все будет за-ме-ча...
– Татьяна!
– Роксана?
Два голоса: резкий и возмущенный – Майи Александровны и хриплый и удивленный – рыцаря Блэйдена, заставили Татку замереть на пороге кухни. Тихо хныкнув, девушка обернулась. Ее галлюцинация никуда не делась – все так же сидела у дивана, пачкая грязными доспехами новенький коврик. Так, стоп. Как он ее назвал?
Татка хлопнула ресницами, вспомнив имя Избранной, за которую проходила злополучную игру. Ладно, это хоть как-то объяснимо – в конце концов, каждый второй лепит протагониста с собственной физиономии. Но почему англоязычный персонаж вдруг говорит с ними по-русски?!
– Э-э... – в голове Воробьевой пронесся весь невеликий запас английских слов, выловленных на просторах сети. – Хай. Ю ит зе драгон? Ноу? Баттлфилд?
– Что? – нахмурился Блэйден. – Я не понимаю...
Татка обреченно шагнула в комнату и плюхнулась в офисное кресло у компьютерного столика:
– Этого. Просто. Не может. Быть.
– Таня, ты его знаешь? – Майя тоже решилась войти. – По-моему, тут помощь нужна. Послушайте, мужчина, а вы встать можете? А то у вас кровь, и вообще.
Она ткнула пальцем в покрытый темными брызгами нагрудник. Блэйден опустил растрепанную голову и отмахнулся: – Все в порядке, мистрис. Это не моя.
Майя тихо икнула, а Татка вдруг как-то сразу и явственно сообразила, что соседка сейчас наконец-то испугается, поднимет кипиш, вызовет полицию, а что из всего этого выйдет, даже представлять не хотелось. Наверное, в этот момент в Воробьевой и подняла голову та, воображаемая, Роксана, что горой стояла за друзей и соратников, какими бы придурками те ни были.
– Майя Александровна, простите меня, пожалуйста.
Она встала из кресла и, ухватив соседку за холодные руки, с умильной улыбкой заглянула в глаза. – Я совсем забыла. Ёлки, закрутилась с этими занятиями, и вот...
– Ничего не понимаю, – нервно отозвалась Майя.
– Этот мужчина – мой дядя. Мамин брат. Из Воронежа. И он действительно ролевик, у них тут где-то за городом игра намечалась, вот они и съехались. Мама мне звонила, что он у меня остановится, а я забыла, а мы еще и не виделись давно, вот и не узнала сразу....
Разливаясь соловьем, Татка между тем тихонько подталкивала соседку по направлению прихожей, а там, сунув в руки вконец замороченной Майе пакеты с продуктами, аккуратно развернула к двери.
– Вы идите, тут ничего страшного, честное слово. Ну, напились, подрались, с кем не бывает. А я к вам потом еще загляну, ладно? Вот только дядюшку в чувство приведу немного.
– А... да? – растерянно обернулась Майя. – Ну... ладно тогда. Если вдруг чего нужно – так ты...
– Обязательно. Спасибо за все! Просто не знаю, что бы я без вас делала. Спасибо! Спасибо! Уф...
Дверь захлопнулась, и из Татки словно выпустили весь воздух. На негнущихся ногах она протопала обратно. Прислонилась к дверному косяку, глядя, как свалившийся из ниоткуда Страж стоит посреди малосемейной комнатушки, занимая удоспешенными габаритами чуть не ее четверть, и снова выдохнула:
– Мля-а-а...
– Кто вы, мисс? – рыцарь Блэйден прищурился, а Воробьева, наконец, позволила себе роскошь грохнуться в обморок.
Voice and letters
|
| |
| |
